Скучающий 1. Интерлюдия.

 Мягкие лапы едва касались выложенного голубоватым кафелем пола, он бежал длинными прыжками, лавируя между многочисленными ногами людей и предметами меблировки. Пробегая мимо черных лакированных туфель, украшенных блестящей застежкой, он начал бояться, что не успеет. Нужно еще было подняться на три этажа. В лифт забегать он не рискнул. Конечно, можно понадеяться на удачу и прыгнуть в закрывающиеся двери, но нет никаких гарантий, что люди поедут именно туда. А значит, предстоял еще долгий путь. Когда он поворачивал на лестницу, лапы предательски разъехались на только что помытых полах и он, бешено вращая глазами, проехал на брюхе пару метров в ненужном ему направлении, едва не снеся ведро с водой и воткнутой в него шваброй. Завершив тормозной маневр, он развернулся и прыгнул на лестницу, в последний момент разминувшись с чьими-то ножками, обтянутыми тугой сеткой колготок. Его как всегда никто не замечал. Нужно было успеть.

Прыгая через три ступеньки, он добежал на четвертый этаж и остановился, принюхиваясь. Нужный ему запах находился левее, и, судя по его насыщенности, нужно было еще поплутать в поисках источника. Едкий аромат лекарств забивал ноздри и не давал сосредоточится. Казалось, пора бы уже привыкнуть, за столько лет жизни в больнице, но люди постоянно придумывали новые лекарства, а значит и новые запахи. Проскочив очередной поворот, он почуял что аромат стал отдаляться, развернувшись вокруг какого-то человека в инвалидной коляске с отполированными от частых прикосновений подлокотниками, он заскочил в нужное ответвление коридора. Еще пара прыжков и он остановился у белой, немного рассохшейся двери. Нужно было немного отдышаться перед тем как зайти. Ткнув мордочкой в небольшую щель, он прокрался в палату, лег у стены, положил голову на лапы и начал наблюдать за происходящим. Он был доволен собой. Он успел.

Посреди ослепляющей белизны палаты стояла больничная койка. На ней лежала пожилая женщина, вокруг нее, периодически выкрикивая непонятные медицинские термины, бегали два врача и медсестра. Рядом с кроватью, на продавленном от сотни чужих тел диване, сидел старик. По рисунку его морщин казалось, что он почти всегда улыбался, но сейчас его лицо не выражало никаких эмоций, он еще не мог решить, какие чувства испытывает сильнее. С одной стороны, его жена сейчас умрет и перестанет страдать и мучиться, а с другой ему будет ее чертовски не хватать. Больше пятидесяти лет совместной жизни выработали у него стойкую привычку целовать ее в нос каждое утро. Когда он уже просыпался, она еще крепко спала, зато он всегда успевал приготовить завтрак. Он знал, что услуги врачей бесполезны, все старые люди чувствуют приближение смерти, своей и чужой, это, наверное, какой-то древний инстинкт, позволяющий подготовиться к уходу. Больше всего ему хотелось прогнать врачей и взять супругу за руку. Он видел, как чуть приоткрылась, впуская кого-то дверь, но как ни старался, не смог увидеть входящего. Старик подумал, что это и есть смерть.

Тот, кто вошел недавно чуть повернул морду и уставился на еще одного гостя палаты, видимого только ему. Это был невысокий человек, в несколько старомодной одежде, его клетчатые брюки и долгополый шерстяной пиджак были популярны лет пятьдесят назад, маленькие круглые очки делали его лицо несколько забавным. Едва начавшаяся седина в висках была почти незаметна. Это был Сэм, проводник только что ушедших, без его помощи они надолго оставались в этом мире. Он не очень любил свою “работу”, но кто-то должен был ее делать. По крайней мере, ему хватало педантичности и занудства убедить умерших покинуть этот мир, а не скитаться одинокими призраками, пугая живых. Сэм посмотрел на гостя, лежащего у стены и приветливо улыбнулся, они были очень давно знакомы, и он знал, что ему было нужно.

- Время смерти четырнадцать часов, двадцать две минуты, - сухим голосом сказал один из врачей.

Старик шумно выдохнул, поднялся с дивана и подошел к койке. Медперсонал учтиво расступился. Он провел кончиками пальцев по ее седым волосам, закрыл ей глаза и еле слышно произнес:

- Прощай, милая Хэльга… - окончание фразы потонуло в сдавленных рыданиях.

Сэм увидел, как полупрозрачный силуэт Хэльги приподнялся на локтях, выпрямился, свесил ноги с койки и встал, оставив бездыханное тело лежать на кушетке. Она осмотрела себя и ненадолго замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Впервые за долгое время у нее ничего не болело, хотелось бегать и чувствовать, как кровь играет во вновь работающих мышцах. Потом она увидела своего мужа, он стоял, привалившись спиной к стене палаты и старался унять предательские слезы. Бегать резко расхотелось, она подошла к нему положила руку на плечо, точнее попыталась, потому что рука прошла сквозь него. Хэльга наклонилась к нему и прошептала на ухо:

- Карл, мой любимый Карл, знал бы ты, как мне сейчас хорошо, у меня больше ничего не болит… Не плачь, родной, осмотрись, я понимаю, ты будешь скучать без меня. Но где-нибудь там, куда я попаду, мы встретимся вновь и будем вместе навсегда. Но только не торопись сильно, поживи еще.

К ее ногам прикоснулось что-то мягкое и теплое, Хэльга опустила глаза и увидела кота, здоровенного рыжего кота с плоской мордой, кажется такая порода называется персидской, она не могла вспомнить. Он громко урчал и просил ласки. Старушка наклонилась и провела ладонью по его теплой спине от мордочки до хвоста, кот довольно вытянулся, подставляя каждый сантиметр своей шерсти под узкую ладонь.

- Всегда думала, что коты видят больше чем люди! Но почему ты чувствуешь мои прикосновения? - спросила она.

- Это не совсем обычный кот, мэм, - произнес приятный баритон откуда-то из-за ее спины.

Хэльга обернулась и увидела довольно таки приятного мужчину лет сорока, в костюме пошитом, казалось, во времена ее молодости. Тем временем незнакомец продолжал:

- Разрешите представится, меня зовут Сэмюель, хотя вы можете звать меня просто Сэм, -комок шерсти снова требовательно потерся о ее ноги, и она почесала его за ухом. - Я - Встречающий, проводник душ, мэм. Люди часто зовут нас Жнецами, но мне не нравится это прозвище. Вы, к сожалению, умерли, мэм. А кот… кот тоже умер, очень давно, но, по какой-то причине не смог уйти. С тех пор он живет в этой больнице, его могут видеть только такие как мы с вами, мэм. Или те, которые находятся на грани. Ему очень скучно, мэм. Потому он постоянно прибегает, когда кто-то умирает, я сначала не понимал зачем, а потом до меня дошло. Он очень скучает по прикосновениям, когда он жил здесь раньше, его все любили, а сейчас ему абсолютно не с кем общаться. Это очень одинокий кот, мэм. Я уже лет двадцать даю ему пару минут пообщаться, прежде чем выполнять свою работу.

Кот уже вовсю мурлыкал, под ее руками, с удивлением для себя, Хэльга заметила, что не испытывает чувства страха, только любопытство. Вежливые манеры и приятный голос собеседника успокаивали:

- Какая грустная история. А что теперь будет со мной? Куда вы меня проводите?

- Я не знаю мэм, всегда хотел узнать, но со стороны выглядит красиво. Яркий свет и все в таком духе - людские выдумки, души уходят кто куда. Мне иногда удается разглядеть некоторые подробности: то кусочек заката, то теплая июльская ночь. У всех по-разному, мэм. Некоторые предпочитают что-то поизысканнее. Однажды я видел по ту сторону комнату, битком набитую комиксами. У мужчины крепко за сорок. Но это не мне судить, мэм.

- А когда я уйду? Мне бы хотелось посмотреть, как Карл будет без меня. Справится ли?

- Постарайтесь этого, мэм, лучше не делать. Все равно вы ничем помочь не сможете. Очень большая вероятность остаться тут навсегда. А этого я вам не советую, мэм. Первое время все будет в новинку и увлекательно, а потом вы начнете скучать и звереть, вы не думайте, что истории про злобные привидения - выдумки. Это такие же души, как и вы, мэм. Только они остались здесь по какой-то причине, за кем наши не успели прийти, а кто сам не захотел. А сейчас пообщайтесь с котом, пожалуйста, проявите милосердие.

Хэльга присела и взяла его на руки. Кот был тяжелым, горячим и с очень мягкой шерсткой.

- Как его зовут? - Спросила она.

- Чего не знаю, того не знаю, мэм. Как вы могли заметить, с котами тут туго, так что я не вижу смысла придумывать витиеватые имена для их различия. Я его так и зову: Кот. Или Рыжик.

- Рыжик, Рыжик красивый, Рыжик хороший, - кот отчаянно мурлыкал и, казалось, с каждым прикосновением сильнее вжимался в пожилую леди. Через несколько минут он выпрямился и нехотя спрыгнул на пол.

- Пора, мэм.

- А как вы так поня… - Хэльга запнулась на полуслове. Она увидела.

Казалось, кто-то просто разорвал ткань этой реальности и через нее проступали просветы иной. Она отчетливо могла разглядеть какой-то крепко сбитый двухэтажный домишко, отчаянно пытающийся отвоевать свои квадратные метры фундамента у наступающего леса. Когда-нибудь, лет через сто, если не встать на сторону дома в этой неравной войне, деревья победят, а сейчас там вполне можно жить. Хэльга узнала этот дом, однажды летом, когда Карл был загорелым красавцем и толпы девушек стреляли в него глазами, пытаясь отвоевать, юная тогда еще Хэльга убедила его снять домик в лесу на пару недель. Это были самые волшебные моменты ее жизни и воспоминания о них она пронесла через пол века, казалось бы, специально для того, чтобы они ожили сейчас. Она дождется своего Карла, и они будут жить в этом пристанище тишины и очарования юной влюбленности.

Хэльга еще раз наклонилась к коту, потрепала за ухо и пошла в сторону домика, проступающего через стену больничной палаты. Возле самой границы двух реальностей она нерешительно остановилась, протянула руку и прикоснулась к другой реальности. На нее обрушился шквал лесных звуков, пение птиц, шум деревьев и еле слышный шепот волн, ведь если выйти с черного хода этого домика и пройти десять минут по тропе, то можно выйти к совсем безлюдному озеру, где ее компанией будет только косяки пестрых рыбок, с удивлением и любопытством рассматривающих незнакомый организм, решивший поплавать в их водоеме. Она сделала еще два шага, когда ее внимание привлек покосившийся почтовый ящик, стоявший на воткнутой в землю ссохшейся палке. Хэльга подошла поближе и смогла разобрать надпись, выцарапанную на нем чьей-то аккуратной рукой. “Личный рай Хэльги и Карла Штепанек”. Она улыбнулась и провела ладонью по шероховатой надписи. С рукой было что-то не так. Куда-то исчезли морщины и бледноватость, сейчас ладошки были гладкими и розовыми, решив проверить догадку Хэльга прикоснулась к лицу… Никаких больше морщин и обветшалости, она снова молода и в отличной форме. В почтовом ящике обнаружилось письмо, не-старушка развернула его и начала читать: “Доброго времени суток, пани Штепанек…”

Рыжик наблюдал за давно ставшей привычной ему картиной, чужая загробная жизнь становилась все прозрачней и отдаленней, сначала через нее стали видны зеленоватые квадраты кафеля, коим неуемные больничные дизайнеры обложили все стены, а потом и вовсе не осталось ничего кроме него.

Сэмюель подошел к коту, достал из кармана брюк часы, на увесистой серебристой цепочке, щелкнул кнопкой, открывая циферблат и сказал:

- Два дня мы можем быть свободны, здесь пока никто не “уйдет”