Чёрная дыра (6)

Глава 6, в который герой приближается вплотную к той грани, из-за которой нет возврата...

Предыдущие части: Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5.

Несмотря на твёрдую решимость больше никогда не воровать еду, на следующую ночь я снова не сдержался. До этого весь день я отказывался от завтрака, обеда и ужина, ссылаясь на отсутствие аппетита, а на самом деле сгорая от стыда за кражу продуктов накануне, и не считая возможным быть иждивенцем на шее у жены. Но как только на дом опустились сумерки и семейство начало готовиться о сну, я внезапно ощутил уже знакомые позывы просто зверского голода.

Несколько часов я отчаянно держался, не давая воли своим инстинктам. Причем, держался в буквальном смысле слова, поскольку сидел на полу, обхватив рукми ножку кровати, лишь бы не помчаться за едой на кухню. Потом усталость взяла свое и я задремал. А когда очнулся, в лицо мне светила слабая лампочка из холодильника, а руки жадно выгребали с полок колбасу, масло, сыр и даже майонез. А карман штанов оттопыривал неизвестно откуда появившийся, батон.

Я снова унес продукты в свою комнату и ел там в полной темноте, словно животное, давясь от жадности и ощущая, как наливается кровью лицо от невыносимого чувства стыда. Насытившись, я некоторое время сидел, тупо разглядывая светлый прямоугольник окна на фоне абсолютно тёмной комнаты. Ветки деревьев отбрасывали на него свои тени. Тонкие тёмные линии качались в такт неслышимым порывам ветра.

Я смотрел на хаотичное движение, медленно погружаясь в состояние, которого никогда раньше не испытывал. Сознание точно проходило сквозь тяжелый и раскаленный до бела расплав дичайшего многомесячного напряжения, бесконечных страхов, стыда и разочарований, и поднималось все выше и выше, в абсолютном спокойствии, готовясь покинуть не только ущербное тело, но и захудалую грязную планетку на окраине микроскопической галактики. Я отчетливо видел, нисколько этому не удивляясь, как скользнули вниз бетонные стены, мелькнули светлые пятна стропил, а потом над головой раскинулось звездное небо, с невероятной силой затягивая меня в свои глубины.

Поднимаясь все выше, я различал огни ночного города, а дальше, за ними, непроницаемые пятна бездонной тьмы, из которой за мной пристально смотрели чьи-то недобрые глаза. Теперь я понял, что много месяцев этот тяжелый взгляд сопровождал меня повсюду, подавляя даже малейшую мысль об освобождении. Но сейчас, все самое страшное осталось внизу, а сияющее мириадами звезд небо, обещало счастливое спокойствие и тихое безвременье.

На душе было легко и свободно, как не бывало наверное никогда со времени далекого детства. И я нежился в этих счастливых мгновениях, как рыбка, попавшая из мутного протухшего аквариума в чистейшее озеро. С каждым мгновением я не просто поднимался все выше — скорость моего полёта все возрастала, а подо мной сияли уже не огни ночного города, а изогнутая книзу поверхность планеты. Чувство спокойствия и возвышенной радости сменилось сперва тревогой, а потом и страхом. Ощущение полёта сменилось страшным прозрением: я не поднимался, а падал куда-то в небо, словно верх и низ для меня поменялись местами.

С трудом извернувшись, чтобы посмотреть себе за спину, я обнаружил, что с огромной скоростью лечу прямо в черное пятно, уже заслонившее собой полнеба. Сквозь эту вязкую и бесконечно мощную темноту не мог бы пробиться даже лучик света, не говоря уже о таком вполне материальном объекте, как тушка неудачливого бизнесмена. Я падал прямо в черную дыру и уверенность в этом росла даже быстрее, чем я ускорялся в своём падении. Мой страх превратился сперва в истерику, а потом и в слепую панику.

Чёрная дыра, место, откуда нет возврата, каким-то образом нашла меня и решила забрать в свою чудовищную темноту. И я падал в неё, ощущая, как мощные гравитационные волны начали разрывать моё тело молекулу за молекулой. А еще мне казалось, что чёрная дыра уже давно была во мне самом, и я безропотно рушился в нее, схлапываясь к её центру, как самая настоящая старая, и порядком ослабевшая, звезда. И за миг до того, как превратиться в абсолютное ничто, я закричал что было сил, оставляя после себя хотя бы попытку сказать что-то миру напоследок.

Перед глазами поплыли цветные огни, сливаясь в нестерпимо яркий свет и леденящий холод вдруг обрушился на мое лицо. Я перестал кричать и часто заморгал, пытаясь понять, что же со мной произошло. В комнате горел свет, а надо мной склонилась жена с кружкой в руке.

— Думаю, все-таки нам стоит показаться врачу, — сказала она, сочувственно вглядываясь в моё лицо. — Я всё надеялась, что как-то обойдётся, но с каждым днём становится только хуже.

— Нет, — хрипло сказал я, отмахиваясь от неё, как от мухи, и отирая воду с лица рукавом. — Уйди.

Она покачала головой и принялась собирать обёртки и пустые пакеты, оставшиеся от моего ночного пиршества. От стыда за то, что она всё поняла, про воровство из холодильника, меня буквально накрыло бешенством.

— Уходи! — закричал я на неё, словно это она была виновата во всём, что со мной происходило. — И не смей больше ко мне заходить! Слышишь?! Не смей!

Она посмотрела на меня с обидой, но не сказала ни слова, и, выключив свет, просто вышла за дверь. Я смотрел ей вслед и задыхался от противоречивых чувств. Во мне всё ещё жил страх падения в чёрную бездну, откуда, и я понял это только теперь, за мной продолжал пристально следить чей-то враждебный взгляд.

Мне кажется, в ту ночь я все-таки забылся сном. Во всяком случае, я не хочу верить в то, что бродящие по комнате в темноте кошмары были настоящими. При этом, я продолжал оставаться в сознании и поворачивался в кровати с боку на бок, старясь отделаться от мучительного давления чужого взгляда из темноты, которая, как я понимал, была теперь со мной всегда.

Когда же утренний свет немного разогнал ночной сумрак, кошмары не убрались прочь, а прижались к стенам, продолжая двигаться в хаотичном рваном ритме, и, постепенно сливаясь с узором на обоях, стали почти незаметными. Но, даже когда стало совсем светло, я продолжал краем глаза видеть их слабое движение на стенах и полу.

Утром за завтраком жена сделала вид, что ничего особенного ночью не случилось. Всё снова было как обычно, и это чувство неизменности, которое я так боялся потерять, теперь представлялось мне чем-то вроде вязкого болота, не дававшего мне сделать решительное движение и выбраться наружу.

Эта мысль засела в моей голове и отправившись в свой обычный обход дома, я теперь думал только об этом. Всё было неспроста, и страшная догадка, ещё не особо осознаваясь, медленно обрастала недостающими деталями, готовясь появиться на свет и произвести страшную сенсацию.

В доме явно кто-то орудовал, делая мне раз за разом все новые устрашающие намёки. Это раз. Условия, в которых я оказался, держали меня, точно липкая паутина несчастную муху, и ничего сделать с этим я не мог. Это два. Жена следила за мной ночью, когда я всего-то взял немного продуктов, чтобы утолить страшный голод. Это три. Она всё время пытается сбагрить меня врачам, чтобы те закрыли меня в больницу. Это четыре. А в-пятых...

Я остановился напротив двери в большую комнату, пытаясь вспомнить, о чём только что думал, а видел лишь жену с веником в руке, и в майке с большими цифрами 6 и 7 на груди.

Что-то щёлкнуло в голове, всё окончательно ставя на место. Если сложить эти две цифры, получится число 13. Чёртова дюжина. Новый, более чем прозрачный намёк. От человека, которому я безоговорочно верил, и кому доверял больше, чем себе.

— Так вот в чём дело, — задыхаясь от ужаса и дикого разочарования, тихо сказал я, боясь сорваться на истеричный визг. — Ты — одна из них! Ты — предала меня!

— Успокойся, — сказала она с недоумением. — Это просто веник. Я мету пол. Что тебе не понравилось?

— Майка! — закричал я, вне себя от обуревавших меня чувств. — Я все понял! Шестьдесят семь — это тринадцать!

Её глаза округлились, а она посмотрела на свою грудь.

— Это же твоя старая майка, — сказала она, наконец, растерянно. — Я её надела, чтобы прибраться. Сейчас сниму, если она тебя так раздражает.

— Поздно! — заорал я, развернулся и бросился бежать в свою комнату.

Ночные кошмары бежали по обоям справа и слева от меня, скалились весело под ногами в глубинах узоров паркетной доски, сверкали лукавыми глазёшками в лампах и зеркалах.

Всей этой беснующейся толпой мы ворвались в комнату и закружили по ней, не желая останавливаться.

Не знаю, сколько я бежал по кругу, прежде, чем передо мной возникла непреодолимая стена. Я попытался оббежать её справа и слева, но у меня ничего не получилось. Я посмотрел ей прямо в лицо и поразился, насколько она может быть твёрдой и холодной.

— Ну все, хватит, — сказала она. — Я вызываю «скорую».

— Ты не сделаешь этого, — злорадно сказалкто-то внутри меня уверенным голосом. — Я все равно никуда не поеду.

— Все, что с тобой происходит, давно вышло за любые мыслимые рамки, — сказала она терпеливо. — Ты ведь убиваешь себя!

— И чем мне помогут врачи?! — закричал я на нее. — Может у них в машине «скорой» стоят чемоданы, набитые деньгами? Что они смогут сделать? Ничего! Выслушают и поедут обратно на свою станцию, спирт лакать!

Она бросила на меня убийственный взгляд, но больше не говоря ни слова, вышла из комнаты. А я побрел на кухню.

Там-то меня и застали трое людей в белых халатах. Жена вошла следом, предложила им присесть. Я же сделал вид, что меня все это не касается. Пока жена рассказывала одному из врачей мою историю, я с интересом разглядывал узор на полу. В искрах звездного света мчались куда-то красивые звери и чем дольше я всматривался в их плавные движения, тем дольше мне хотелось на них смотреть.Тем более, что один из них мне даже подмигнул.

Чужой ботинок грубо вторгся в поле зрения, разом разрушив всю чудесную красоту узора. Я поднял голову и в упор посмотрел на того, кто посмел нарушить мой созерцательный транс.

Человек с профессионально добрым взглядом, нежно заглядывал мне в глаза.

— Это правда? — спросил он участливым голосом.

— Что? — сварливо ответил я вопросом на вопрос.

— Все, что рассказала ваша жена?

— Ну, положим, правда. И что?

— Давайте съездим с нами в клинику. Там вас посмотрят специалисты.

— И что дальше? Они смогут решить мои финансовые проблемы?

source

— Нет, молодой человек, — засмеялся врач, — мы такими проблемами не занимаемся.

— Тогда я никуда не поеду.

— Но позвольте спросить: чем вы сейчас заняты?

— Решаю свои проблемы, — твердо сказал я.

— И как? Есть успехи?

Я промолчал, с трудом подавляя желание стукнуть его кулаком прямо по белой шапочке.

— Сколько времени вы таким образом решаете свои проблемы? — как ни в чем ни бывало продолжал расспрашивать врач.

— Месяцев шесть-семь, — мрачно ответил я.

— Ну, вот смотрите, — сказал врач. — Вы все равно сидите и ничего у вас при этом само не решается. Давайте проедем к психологу. Вы с ним поговорите. И, возможно, что-то у вас двинется с мертвой точки. Вы же при этом ничего не потеряете.

— Что?! — закричал я на него. — Что может сдвинуться?! Я уже все ходы передумал, я все перебрал в голове! Нету выхода! Нет ни единого шанса!

— Я все-таки настаиваю на посещении больницы, — мягко возразил он. — Вам нечего бояться. Больница рядом. Ваша жена поедет с вами. Просто поговорите со специалистом и сразу же поедете обратно. Какой-то час времени и вы снова будете дома.

— Я совершенно нормальный, — сдерживать раздражение становилось все труднее. — Неужели вы не понимаете, что я не псих! Мне просто нужны деньги! Много денег! А взять их негде!

— Не упрямьтесь, — продолжал мягко увещевать врач, но я заметил, что крепкие ребята в белых халатах за его спиной начали медленно придвигаться, чтобы оказаться поближе. — Нужно совсем немного времени. Доктор вас просто посмотрит.

— Нет! Я никуда не поеду! Здесь без меня жена одна не справится! А вам, вместо того, чтобы людей мучить, следовало бы ехать и заниматься настоящими больными!

— В таком случае, — сказал врач, — я вынужден поставить вас в известность, что мы имеем право, на основании того, что видим, доставить вас в больницу принудительно. Вы же здравый человек. Зачем вам эта нелепая возня?

Крепкие ребята в белых халатах оказались вдруг совсем рядом и я понял, что особого выбора мне не оставлено. Я могу сохранить пристойный вид и вроде бы добровольно последовать за этими людьми, а могу попытаться закатить скандал, но конечный результат все равно будет тот же самый, хоть уже и не такой благолепный.

— Похоже, выбора у меня и правда нет, — сказал я, криво улыбаясь, и голос мой дрогнул, сел и сорвался на шепот.

— Ну что вы, — ласково попенял мне доктор. — К чему эти шекспировские трагедии? Съездим, проветримся, воздухом подышим.

Все вместе мы вышли из кухни, причем крепкие ребята-санитары бережно поддерживали меня под руки, вроде как помогая не упасть.

И мы поехали в больницу.